И всё.
Это была смерть. Холодная и безразличная, она бесшумно скользила над густой травой, протягивая ледяные руки к своей жертве. Ни одной эмоции не отражалось на её неподвижном лице, ни слова не позволила бы она сказать в оправдание.
Алекс видел её множество раз, то ближе, то дальше, то приходящую за ним, то за другими. То бесстрашных, то трусливых уводила она за собой в небытие, то отбиваясь, то с радостью следовали они за ней. Но одно было неизменно: она приходила и забирала. Забирала всех, кроме него, потому что ещё не настал его час.
Но теперь она была близко, и Алекс чувствовал могильный холод, исходящий от неё. Теперь уже не было сомнений и не могло быть увёрток: она пришла за ним, и ничего с этим не поделаешь. Никогда же воздух не ворвётся в лёгкие, никогда не поднимется голова. Трахея порвана, и переломлены шейные позвонки. Ничего уже не будет в жизни, потому что сама жизнь, долгая, протекавшая в берегах четырнадцати тысячелетий, кончилась.
Но почему-то не было страха в этом сознании прекращения своего существования навеки. Не было горечи от расставания с жизнью, которую не хотят покидать даже те, что мало ей дорожат. Однако не было и радости от того, что теперь уже не будет ни забот, ни тревог, от того, что все нерешённые проблемы остались позади.
У Алекса не было никого, кого бы он мог вспомнить на смертном одре, никого, о разлуке с кем он мог бы пожалеть. Только два существа могли бы всплакнуть над его смертью, но ни ад, ни огонь, не знает слёз.
Боль во всём теле сменилась сладкой и приятной истомой, а потом и вовсе сошла на нет. Смерть простёрла к нему руки, и он покорно подался в её ледяные объятия.
Тело метаморфа в этот момент стало меняться, и вот уже на месте огромного белого волка лежал человек. Ну, почти... На белоснежных волосах ещё не запеклась свежая кровь, но черты лица уже заострились и шрамы на правом виске проступили отчётливее. На бескровных губах навеки застыло одно слово, одно имя, произнесённое в тот момент, когда души коснулись пальцы смерти. Никем не услышанное, кроме разве что волка, ещё державшего в зубах тело с остановившимся сердцем, оно понеслось далеко и быстро, и прежде, чем смерть сжала душу метаморфа в своих объятиях, ей на плечо легла чья-то рука. Смерть вздрогнула, обернулась и отпустила свою жертву перед лицом той, кому принадлежало имя и кого в последнее мгновение жизни успел призвать Алекс.
На лугу по колено в траве стояла девушка из плоти и крови, но ветер не шевелил ни одного волоска в её причёске. Девушке с виду не минуло ещё двадцати лет, и она была прекрасна девичьей, а не женской красотой. Чёрные волосы доходили ей до талии, серые глаза смотрели с неуловимой нежностью из-под тонкой пряди, падающей на лицо, черты которого указывали на принадлежность к эльфам. На ней было простое серое платье с серебряным поясом, но на левом бедре у неё висел меч, а на правом - кинжал. На гардах оружия и на кулоне, украшавшем собою грудь девушки, повторялась одна и та же символика - два крыла, между которыми сияла серебряная девятиконечная звезда.
Алекс ахнул, увидев её. Оставив позади своё тело, на которое он даже не взглянул, метаморф бросился к девушке, подхватил её и сжал в объятиях. Та не сопротивлялась, но не обняла его в ответ, а лишь положила руки на плечи. Алекс, не в силах держаться, приник губами к её губам, и теперь уже получил долгожданный ответ.
Воздух за спиной девушки расходился, и становился похож сначала на ущелье, а потом - на врата, за которыми открывалось море. По морю что-то двигалось, величественно и плавно приближаясь к проходу. Девушка отстранила от себя метаморфа, обняла его за плечи и указала на врата. Облака в небе над морем разошлись, и в потоке света стал виден огромный остров с набережной из белого камня, белым замком на скале, зелёными горными склонами и цветущими рощами...
- Вайхала? - спросил Алекс, не отрывая взгляда от острова. Девушка слегка покачала головой:
- Авалон.
И, взяв Алекса за руку, увлекла его в открывшийся по ту сторону ворот мир.
Проход померк и исчез.
