Олаф вернулся достаточно быстро. На базаре он практически не задержался, покупая всё нужное у первых попавшихся торговцев, и практически не торгуясь.
   Два мешка, связанных горловинами, были перекинуты через его плечо, а в руке он нёс милую корзинку, наполненную едой. Скинув мешки у входа, он поднялся наверх, и спустя секунду, оттуда донёсся его рявк:
   - Лаура! Где она?
   И ещё спустя секунду, он появился, взволнованный на лестнице. Пегас, занявшийся было изучением мешков, от одного из которых вкусно пахло овсом, подняла голову, и всем своим видом выражая непричастность, сказала:
   - Я не знаю. Я не видела… - Она поморгала, и покачала головой.
   Из соседней комнаты Олафу послышался слабый стон. Он мигом рванул туда. Эльфийка в полуобморочном состоянии сидела на полу под окном. Левую руку она прижимала к плечу; из под пальцев, по капле сочилась кровь.
   - Дура! – Рявкнул в сердцах Олаф. – Без руки хочешь остаться?
   Он бесцеремонно подхватил её, и невзирая на слабые попытки вырваться, вернулся в комнату, где и положил эльфийку обратно на кровать.
   - Знаешь что сказал доктор? – Спросил он уже более спокойным тоном. – Что тебе нужен покой и полная неподвижность руки. Иначе, кость так и не срастется. – Ответил он тут же.
   Олаф, говоря это, закинул поленья в камин и разжёг его. Затем, поставив корзину на стол, он вынул из неё приличных размеров копчёный окорок, краюху хлеба, пол головки сыра, несколько помидоров и три румяных яблока. Натюрморт дополнила объемистая фляга, отнюдь не с водой… Разложив всё это на холсте, служащим скатертью, Олаф совсем миролюбиво добавил:
   - А ещё доктор сказал, что тебе надо много есть… Жрать будешь?

Олаф удовлетворённо крякнул, увидя, что девушка, несмотря на брошенный на него презрительный взгляд, потянулась к еде. Он потёр руки. Отношения налаживались. Олаф вынул свой меч, которым пользовался как ножом, и быстро-быстро нашинковал хлеб, окорок и сыр, понаделав бутербродов. Пододвинув стол к кровати, что бы ей было удобней он сказал:
   - Я сейчас вернусь. Не вздумай вставать, иначе я тебя просто к кровати привяжу, и баста.
   Он спустился вниз, за мешком со скарбом, что приобрёл сегодня. Лаура, чуя овес в одном из мешков, уже готова была прогрызть в нём дыру; а пока, она только волохала их по полу. Олаф только покачал головой на это. Развязав мешок с овсом, он предоставил её свободу действий, а сам, со вторым, вернулся наверх…

Олаф вошёл и положил мешок…
   - А никто к тебе и не привязался. – Ответил он на заведомо риторический вопрос. – Просто… Ну, эээ, просто… Может я на вознаграждение рассчитываю – Нашёлся наконец он.
   Он достал из мешка подушку и одеяло. Приподняв голову эльфийке, он положил под неё подушку, а одеяло накинул ей на ноги.
   Следом из мешка показались чашки, ещё одна фляга, бинты. Олаф налил в одну чашку вина, что было во фляге на столе, а затем, плеснул в неё что то с цветочным ароматом из второй фляги. Чашку он протянул девушке.
   - Вот. Тут укрепляющий эликсир. Он ускорит заживление.

Вопрос эльфийки поставил Олафа в тупик. Про вознаграждение он брякнул, потому что эта отмазка первая пришла ему в голову; и что бы никто не заподозрил в нём сентиментальных чувств. Имидж грубого варвара следовало сохранять во что бы то ни стало.
- Я рассчитываю на золото. – Мрачно, но в то же время иронично, ответил он, и достал из мешка баночку с мазью, и несколько широких листьев. – А нет денег, возьму натурой. – Добавил он с каменным выражением лица.
- А теперь я собираюсь забинтовать твоё плечо. – Олаф, прихватив с собой всё что надо, обошёл кровать, и придвинув стул, сел на него. Мазанув по мази листом, и набрав её, он предупредил:
- Будет жечь. – И приложил лист к ране эльфийки. А затем ловко перебинтовал плечо. Сделав из того же бинта перевязь, он сунул в неё руку девушки.
- Вот. Будешь шевелить рукой что ни попадя, кость срастётся неправильно, и станешь вообще инвалидом. Оно тебе надо?

- Ой, ой, ой… Неприкосновенная она… - Покивав головой, с гнусной ухмылкой сказал Олаф. – Не очень то и хотелось, между прочим… Разве что так, из принципа, и для порядка. – Он встал, положил бинт и мазь на стол…
- И золотом я вовсе не кидаюсь. Я вообще-то страшный скупец; знала бы ты, насколько я цену сбил на эту халупу. – Олаф подхватил оставшийся бутерброд и отправил его себе в пасть.
- Ладно. - Продолжил, чавкая, он. – Двери открыты, я буду внизу, или во дворе. В общем, рядом. Что понадобится, кричи…

Олаф, видя что эльфийка успокоилась, решил вернутся к насущным делам, которых с каждым часом всё прибывало… «И кой чёрт меня дёрнул пойти именно по той улице» - Сокрушённо подумал он.
   На первом этаже всё было спокойно. Лаура меланхолично пережёвывала овёс, продолжая размышлять о судьбе и роке… И её печальные глаза говорили, что она не видит разницы, между этими понятиями… А на её грустной мордашке казалось, застыло выражение, говорящее: «Я не понимаю, как докатилась до такого, но мне всё равно, что будет дальше»…
   Олаф оглядел её. Видок у неё, надо сказать, был ещё тот… Растрёпанная, с грязными копытами, и колючками, намертво вцепившимися в её хвост. И это ещё не говоря о бурых потёках спёкшейся эльфийской крови, в изобилии пятнавших её шкуру на боку и спине. Короче, покажись она на улице в подобном виде, люди поспешно стали бы перебегать на другую сторону улицы, что б, упаси бог, не подхватить кожную болезнь, а дети… Те что помладше, заходились бы в истерике, получая психологическую травму на всю оставшуюся жизнь, ну а те, что постарше, стали бы кидать в неё из за угла комья грязи, и выкрикивать обидные слова. Но впрочем, из всего этого, Лауру беспокоили лишь комья грязи, на остальное ей было наплевать.
   Только вот Олаф никак не мог допустить, что бы подобное антисанитарное существо обитало в его доме.
   - Лаура, а не пойти ли тебе в баню? – На полном серьёзе спросил он.
   Та перестала жевать, и удивлённо воззрилась на него, пытаясь понять глубинный смысл сказанной фразы. То ли её оскорбляли, то ли гнали вон. Она подозрительно сощурила глаза, и сказала:
   - Простите, что? – Она ждала подтверждения своим догадкам, и думала как же груб и низок этот мир, где тебя используют и гонят вон… «Хорошо, что хоть покормили» - подумалось ей…
   - Помыться тебе надо, вот что. – Ответил непонятливой пегасихе Олаф. Он протянул руку, и отколупнул корку засохшей крови. – Посмотри, на кого ты похожа…
   Лаура критично осмотрела свои бока. Да, они были немного грязноваты…
   - Ерунда, - Ответила она с присушим ей пренебрежением к мнению окружающих. – Высохнет, само отвалится. А остатки смоет дождём…
   -Вот уж нет! Тебе обязательно надо вымыться. У нас в доме больная, а значит, надо соблюдать гигиену. Да и что соседи подумают, когда тебя увидят? Ещё стражу вызовут…
   - А мне всё равно. – Вставила Лаура.
   - А мне нет. Тут где-то есть публичная баня, специально для таких как мы. Впрочем, - Олаф выглянул за окно, где раскрасневшийся шар солнца, степенно опускался к городским крышам, - Я слышал, что к ночи в названии этого места одно слово можно смело менять, и это слово – не «публичная». Короче, они там разве что красный фонарь не вешают… - Олаф заулыбался, считая, что отмочил хорошую шутку. – Всё вот хочу проверить, так ли это? Не желаешь проверить это вместе со мной?
   Лаура оказалась несколько шокирована. Ей было не привыкать отбиваться от назойливых ухажёров, но МИНОТАВР! Она навострила ушки, и мрачно заметила:
   - Надеюсь это была шутка, потому что мне совсем не хочется покидать раненую из-за тебя… Но если ты будешь продолжать в подобном духе, мне придётся уйти. И не факт, что ты будешь в целости и сохранности при этом.
   Олаф засмеялся. До чего ему нравилось подтрунивать подобным образом…
   - Хорошо. Не буду… Но может тогда я сам тебя немного помою? Ну это же просто не дело… - Он ещё раз провёл рукой по её плечу, отшелушивая засохшую кровь.
   Лаура вздохнула. Что ж, если так хочет, пусть моет. Ей то что? От неё то ничего не требуется…
   - Ну, хорошо. – Безразлично согласилась она. – И как интересно ты это будешь делать? Что то я водопровода нигде не вижу…
   - А ты во двор выходила? – Сказал Олаф и хмыкнул. Под водосточной трубой там стояла почти полная бочка с водой. – Иди туда, я сейчас подойду.
   Он метнулся наверх, прихватил кастрюлю, из принесённого барахла; в комнате, служившей кухней, он нашёл вполне приличную щётку и драное полотенце, сошедшее за тряпку. Со всем этим барахлом, он вышел к Лауре во двор.
   Там он деловито поскрёб её шкуру щёткой, удаляя засохшую грязь, а затем, поливая сверху водой из кастрюльки, стал намывать Лауру тряпкой. Та поначалу подозрительно косилась на минотавра, но затем помывка кажется стала доставлять ей удовольствие. Она послушно поднимала крылья, копыта, что бы Олаф позаботился и о них… Вот только свою заднюю часть мыть она категорически отказалась. Сначала она зажалась, когда Олаф занялся её крупом, а потом, просто повернулась к нему мордой, сказав:
   - Полезешь туда – укушу…
   Впрочем, в остальном всё было готово, и Лаура лучилась чистотой и пахла свежестью. Олаф отошёл и оглядел её со стороны.
   - Ну вот. Приятно посмотреть! Тебе самой то приятно носить чистую шкуру?
   Лаура буркнула в ответ что то невразумительное насчет «Не одежда красит»… Но оглядывала она себя с удовлетворением.
   Между тем, солнце совсем опустилось, и на фиолетовой бездне неба на востоке проступили первые звёзды. Пегас с минотавром вернулись в дом. Лаура удалилась в комнату и устроилась там на ночлег. Олаф же, поднявшись, проверил, спит ли эльфийка, и удовлетворившись увиденным отправился в комнату, которую облюбовал для себя. Растянувшись на деревянном ложе он почти сразу заснул, утомлённый бурным днём.
   А дела могли подождать и до завтра.

Первые лучи рассветного солнца проникли сквозь пыльное стекло и украдкой ощупали стену напротив. Не найдя там ничего интересного, они принялись ощупывать комнату, пока не наткнулись на нечто непривычное, - а именно на глаза спящего Олафа. Решив побезобразничать, они долго и упорно колотили фотонами по его векам, пока те не дрогнули и не приподнялись. Весело и бурно отпраздновав свою победу, лучи тут же проникли дальше, заставив Олафа на мгновение зажмурится и недовольно заворчать…
   Впрочем, раз проснувшись, он уже не мог заснуть… Он встал с кровати, глянул в окно на разгорающийся новый день. Погода была изумительной, ярко жёлтое солнце постепенно поднималось в лазоревую необъятность неба, не омрачённого ни единым облачком. Олаф, чуя свежесть утра спустился по лестнице, и вышел во двор. Было ещё прохладно и свежо. Солнце светило таким пронзительно жёлтым светом, что бывает только поутру. И Олаф, желая причастится к этой свежести, отошёл к бочке с водой, и с шумным фырканьем умылся, вобравшей в себя прохладу ночи и свежесть росы, водой. Сон улетучился без следа, и Олаф чувствовал, что способен своротить горы… Энергия требовала выхода, и он, подпрыгнув и ухватившись за балку, поддерживающую крышу над крыльцом, подтянулся несколько раз. Просто, что бы размять мышцы…

Отредактировано Олаф (01.08.07 21:43:18)

Размявшись, Олаф вернулся в дом. Ни от кого не таясь, он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, и прошёл на кухню. Растопив большую чугунную плиту, он кинул на сковородку ломти от вчерашнего окорока; сбегал к бочке за водой, и поставил рядом чайник. Когда мясо поджарилось и стало источать одуряющий аромат, от которого текли слюни, Олаф выложил его на тарелку, а на сковороду бросил ломти хлеба. Поджарив их до золотистой корочки, он положил на каждый из них по куску мяса… Олаф сглотнул слюну… А там и чайник вскипел. Заварив чай с кое какими травками, Олаф собрал всё это и перешёл в комнату эльфийки. Та лежала с открытыми глазами, и зыркала на него.
   - С добрым утром! – Жизнерадостно поприветствовал её Олаф. – Завтрак в постель заказывали?

Олаф расставил всё на столе; разлил заварку по кружкам, плеснув в кружку эльфийке травяного элексира из фляги. Сел на стул, взял себе бутерброд, и с жадностью впился в него зубами. Прожевав и проглотив кусок, он сказал:
   - Может ты всё же скажешь своё имя? А то, ночевать в доме с незнакомкой – как то неприлично.