Стрела не возражала и не препятствовала ему. Более того, Лютик был уверен, что ей нравится то, что он делает. А так как его целью было сделать ей как можно более хорошо (ну, и про себя под конец не забыть), то он, выключив мозг, пошел в наступление, включив свой шаловливый язык…
   Он лизнул ее бархатистую кожицу чуть пониже вымени, да так и пошел вылизывать дальше, помаленечку сдвигаясь к ее самому интимному месту. Стрела чуть дрогнула, и возможно в порыве стеснения немного сдвинула задние ноги. А может ей просто было щекотно. Как бы то ни было, Лютик добрался с со своей лаской до пульсирующего, сырого и очень нежного местечка на ее теле.
   «И что же я делаю?» - на мгновение включился его мозг. – «Вылизывать тут крайне негигиенично, и вообще противно». «Цыц! Раньше так делал, и помогало. И вообще, им очень нравится» - сказал он своему мозгу, и выключил его.
   И он нежно потерся носиком по ее бархатистым губкам, а потом, выпустив кончик язычка лизнул внутри, раздвигая их. И еще, и еще, и еще, каждый раз все сильнее и протяжнее. Вкус у Стрелы был солоноватый. Лютику он нравился, да и от запаха ее выделений голова у пегаса слегка закружилась, и он почувствовал, как его орган наливается помаленьку кровью, крепчая и удлиняясь.
   Порывшись в памяти, Лютик представил себе несколько весьма похабных картин, что тоже поспособствовало росту его возбуждения.
   Однако поза, в которой сейчас лежала Стрела была не совсем традиционной для лошадей. Хотя по опыту Лютика, она была довольно удобной. Кобыле не приходилось держать на себе тяжелого жеребца, что весьма способствовало продолжительности контакта. Да и проникновение в такой позе получалось глубже. И целоваться можно было. Все таки не зря, люди, большие изобретатели по части секса, преимущественно предпочитали ее. И Лютик, в пору своей молодости, имел возможность опробовать и сравнить разные позы. Но вот как быть со Стрелой? Удобно ли ей будет делать это так? Может предложить ей встать, и делать это как делают все нормальные лошади, не отягощенные эротической фантазией?..
   Мысли эти витали где то на грани сознания пегаса. Постепенно ему становилось все равно, в какой позе это делать, лишь бы делать. Желание все росло в нем, и спустя несколько минут тщательного вылизывания интимного места Стрелы, даже с запусканием язычка вглубь ее тела, ему приходилось осаживать себя, что бы не набросится на нее…

То, как часто и горячо дышала Стрела, как расслабилось ее тело перед ним, подсказало Лютику, что она вполне готова к более прогрессивным действиям. Ее пульсирующие губки словно зазвали жеребца внутрь. И Лютик, с одурманенной головой, думающий только о том, что бы это пожелание исполнить, привстал на передних ногах, и перебросив их через поджатые задние ноги Стрелы, сдвинулся вперед. В тот же самый момент, словно почувствовав намерение своего любимого, она, ловко извернувшись, сдвинулась назад, забравшись под него, и пегас почувствовал, как его возбужденный орган дотронулся до ее разгоряченного тела. Словно спичку поднесли к пороху. Жеребец вздрогнул и замычал от удовольствия и предвкушения.
   «Неужели этот момент все-таки настал?» - мелькнула мысль. - «Не оплошать бы… И не сделать ей плохо»… Лютик хоть и выглядел решительно, но в душе очень опасался неудачи. У Стрелы не было никакого опыта, а у него опыта подобного рода не было уже несколько лет. Да еще пугало то, что у него встал не сразу. Неужели к нему подкрадывалась старость?..
   И все-таки в данный момент Лютик чувствовал себя моложе некуда. Гормоны в нем так и играли. Да еще и его конец уперся куда надо. А может, это Стрела так пристроилась удачно, и теперь Лютик чувствовал, как она словно облизывает теми самыми губками кончик его органа. И он, сгибая поясницу, вдавил его в них, и почувствовал как раздается в стороны ее плоть, а его конец погружается в мягкое, влажное, теплое и очень нежное лоно кобылы.
   Лютик опять замычал от удовольствия. Мурашки пробежали вдоль его хребта, а живот свело сладкой судорогой. Подняв голову наверх, и смотря в дыру в потолке, он потихоньку продолжал сгибаться в пояснице, погружаясь все глубже и глубже во влагалище кобылы.
   Наконец решив, что не стоит форсировать события, он чуточку подполз задними ногами поближе, и разогнулся выдвигая свой орган обратно. Но не до конца… Нет. Почувствовав, что он вот-вот выйдет, он опять сменил направление на противоположное и снова стал погружать его внутрь. Нащупав что-то вроде ритма, он посмотрел вниз, на лежащую под ним Стрелу. Теперь она была целиком и полностью его. Его желание сбылось. Но это желание было из тех, которое возникает снова и снова, и исполнением которого невозможно пресытится.
   Жеребец продолжал свои движения.

Жеребец чувствовал, что дело пошло на лад. Он нависал над своей любимой, опираясь на передние ноги, что бы не давить ее своим весом, и плавно двигал бедрами, сгибая поясницу, побаиваясь сделать ей больно. Он нежно смотрел на нее сверху, и чутко вслушивался в ритм ее дыхания. Крылья он расслабил, и опустил по бокам, образовав что-то вроде пернатого шатра, попутно обняв ими Стрелу.
   А та в это время что-то сделала; наверное приняла позу поудобнее; Лютик не понял что, но почувствовал что может проникнуть в нее еще глубже, чем тот час и воспользовался. Стрела сладко застонала, и жеребец получил подтверждение,  что ей нравится то, что он делал. Очень нравится. Его опасения поутихли, и он стал действовать активнее, решив, что период «ознакомления и притирки» завершен. Настало время показать, каким может быть влюбленный жеребец…
   Его конец мягко скользил внутри шелкового лона кобылы, почти не встречая сопротивления, и Лютик, в поисках границ возможного, стал двигаться быстрее, резче, пытаясь с каждым толчком войти в Стрелу все глубже и глубже. Именно там, на самой глубине, по его мнению и таилось истинное наслаждение. И по мере его проникновений, от трения о нежные оболочки, его орган все больше и больше наливался кровью, крепчал и даже удлинялся.
   Лютик чувствовал как трутся их шкуры в самых своих нежных местах, и вкупе с другими приятнейшими ощущениями от трения в другом месте картина складывалась просто фантастическая. Пегас дышал глубоко и часто, посапывая от удовольствия. Прищуренными от наслаждения глазами, он с любовью посматривал на Стрелу, вольно откинувшую голову на одеяло, и точно так же прищурившую глаза. И хотя в темноте видно было очень плохо, это не мешало ему любоваться своей подругой.
   Так продолжалось некоторое время, в течении которого пегас контролировал свое возбуждение, и когда надо замедлял темп, для того, что бы не перейти грань, за которой страсть и желание завершить процесс ярким взрывом удовольствия, захватят власть над его телом, отключат рассудок и контроль, и понесут его, как щепку в стремнине, к апофеозу любви… И хотя он близко подходил к этой грани, желания переступить ее у него пока не было. Ему хотелось продолжать процесс. По крайней мере до тех пор, как он не поймет, что Стрела полностью удовлетворилась. Или пока она не устанет. В его голове крутилась цитата «хорошие парни кончают последними». И он хотел быть «хорошим парнем»…
   - Ты как, еще не устала? – глубоко дыша, прошептал он с заботой, опустив голову поближе к голове Стрелы...

Стрела ему не ответила. Может она просто не услышала вопроса, или не поняла его? По большему счету Лютику было без разницы. Отсутствие ответа по существу и было ответом. Будь Стрела во вменяемом состоянии, она наверняка что-нибудь бы пролопотала. А так Лютик решил, что доставил ей вполне достаточно удовольствия и пора закругляться.
   Полагая, что после столь долгого разминания лона Стрелы вреда он ей уже не причинит, Лютик позволил себе действовать еще быстрее и резче. Так, как это нравилось ему самому. Уже не нежно и мягко он входил в нее, а резко и размашисто, громко сопя носом. От такой скорости его орган окончательно окреп, и Лютик чувствовал, что остановится уже не может. Он больше не контролировал процесс, процесс овладел им, и вел пегаса к скорому и яркому завершению. Внутри него начало нарастать приятное давление, но Лютик напрягшись терпел, и не пускал его на волю. А давление стремительно росло, заставляя пегаса внутренне напрягаться, прогибать спину, и посылая по его телу волны приятной дрожи… Он замедлил свои движения, но стал вводить свой орган максимально глубоко, немного задерживая его там. Сделав еще несколько таких толчков, Лютик почувствовал, что больше не может терпеть. Он задрал голову вверх, согнулся словно в спазме, и когда его конец погрузился до предела, пегас наконец расслабился, и позволил скопившемуся давлению вырваться наружу.
   Это было великолепно. Восторг, облегчение, эйфория и чувство глубокого удовлетворения в одном флаконе. Лютик наполовину застонал, а наполовину зарычал, обратив свою морду к дыре в потолке. Но ему было мало. Он хотел еще. Хотел что бы это чувство продолжалось, но увы – давление иссякало и оргазм проходил. Он опять задвигал бедрами, водя свой орган вперед-назад, скидывая остатки давления, и чувствуя как его инструмент неуклонно обмякает…
   Что же. Он потрудился на славу, теперь ему надо было дать отдохнуть. Кто знает, когда его снова позовут в бой? И вместе со своим инструментом, Лютик почувствовал, как на него накатывает полное и очень приятное расслабление. Он понял что даже немного вспотел, и теперь ночной воздух холодил его разгоряченное тело.
   Пегас неуклюже сполз со Стрелы, его конец мягким шлангом выскользнул из нее и стал убираться на место. Лютик с любовью, восхищением, но и одновременно с тревогой смотрел на единорожку. В темноте видно почти ничего не было, но пегас смотрел не только глазами. Ему было хорошо. А понравилось ли ей? Вот какой вопрос волновал его прежде всего.
   Он с довольным вздохом лег рядом с ней и уставился в «потолок», прокручивая в памяти моменты их близости…