Сольвион поднял голову. - Где, сударыня? Прищурившись, он увидел красивого единорога, несомненно женского пола. - Да, Кардинал, что-то много прекрасных дам на нашу с вами голову! - Сольвион рассмеялся и посмотрел на Нимму.

Извините, люди-животные, вчера Кардинал не доцокал копытцами до Интернета!
Поехали.
- Прошу вас, сударыня. Сигареты, напитки. Сольвион, угощайтесь, - кивнул Кардинал единорогу. - Ну, вот. Как я и обещал, нечто любопытное.
Он глотнул ещё из раковины, опустившись на передние колени.
Потом резко поднялся и откинул назад голову, словно высматривая что-то в тёмно-лазурном, почти ночном небе.
Вдруг что-то изменилось. Тёмный профиль коня на фоне небя стал светлеть. Его грива заколыхалась, хотя ветра не было. Глаза вспыхнули безумным зелёным пламенем.
Кардинал открыл рот, и изо рта у него вышло мерцающее зелёное облако.
- Ну, вот. Теперь всё готово, - послышался его голос из искрящегося тумана. - Мои воспоминания, которые вы видите перед собой, на месте. Слушайте. Я живу на свете не девятнадцать лет, как полагают почти все, кто меня знает, а намного больше, вот так. Моё существование началось в тот день и тот час, когда появился на свет легендарный боевой конь Александра, впоследствии ставшего Македонским. Вы, быть может, слышали о нём, господа. Когда-то я был родным братом этой лошади.
Брат мой не был таким легендарным, как представляют себе люди. На мой взгляд, он был самым обыкновенным трусом, собственно, не будь он таким паникёром, он бы никогда в жизни не прославился. Но Александр усмотрел в нём что-то; причиной был один случай, вы, вероятно, о нём знаете понаслышке, а если и не знаете, то немного потеряли.
Он был необыкновенно сообразителен, этот юноша... - Кардинал задумчиво выдул кольцо ароматного дымка. - Феноменально сообразителен. Но одновременно с феноменальной сообразительностью ему удавалось ещё и быть феноменальным глупцом, как, впрочем, и все мальчишки в этом возрасте. Итак, Александр и мой брат сумели договориться и стали сотрудничать. Мальчик был попросту без ума от коня; конь души не чаял в мальчике - по крайней мере, ему самому так казалось... Мальчик имел столько власти над ним, что порой это доходило до абсурда. Однажды бедный брат, по обыкновению, подчинился Александру в очередной его глупости; этот поступок стал для него последним.
Может быть, это была глупая ошибка богов - на той земле, где я родился, царили тогда боги. Может быть, ещё что-нибудь. Но, так или иначе, не допусти они ошибки, на свет появилось бы сразу две лошади, не имеющие равных по красоте и смелости. Но, в результате ошибки ли, или злой шутки, этого не случилось. Буцефал был красив, я был храбр.
Я уже сказал, что Александр был глупцом. Ежедневно общаясь с настоящими боевыми лошадьми, он так и не понял самого важного качества такого коня. Поэтому, выбирая между мной и моим братом, допустил непростительную ошибку.
Он предпочёл смелости красоту.
Но я отвлёкся.
После ухода брата на войну я был определён на полевые работы. Дальнейшая моя судьба решилась уже через три года - на ногу мне упало тяжёлое бревно. Люди тогда все были сообразительны, хоть Александр и был среди них редкостью. Они никогда не думали долго. Я был тут же брошен собакам в овраг.
А теперь - сама суть истории.
Когда в мой освободившийся денник была приведена новая лошадь, я - из чистого любопытства, разумеется, - зашёл в ту конюшню поглядеть. Конечно, конюхи меня не увидели.
Новая лошадь стояла одна в конюшне - все остальные были на работе.
Это была женщина, женщина прекрасная, необыкновенная. У неё была гладкая, лоснящаяся шерсть необычного золотого цвета, маленькие тёмные ушки и тёплые карие глаза.
Когда она взглянула на меня, - я до сих пор помню это чувство, - у меня перехватило дыхание. Мы заговорили... Когда я шёл к себе, я словно находился во сне. Я был влюблён, влюблён без памяти. Она была для меня образцом совершенства.
Теперь, постарев, я понимаю, что не всё в ней было совершенно. Глаза были блестящими, но маленькими, нос был тогда измазан едой; шея была изогнутой, правда, но слишком короткой и толстой. Грива и хвост были редкими, морда и ноги - словно припухшими, отёкшими. Живот был чересчур толстым, отвиснув от обильного кормления.
Но тогда она была совершенной.
На следующий день я пришёл снова. Она паслась на лугу, и я поспешил туда. На этот раз я, видимо, ей тоже понравился. Мы разговорились...
Каково же было моё счастье, когда оказалось, что она будет работать в поле, да ещё с моим прежним хозяином! Честное слово, тогда был единственный раз в своей жизни, когда я пожалел о том, что не жив с человеческой точки зрения и не виден, как она!..
Жизнь обрела для меня новый смысл. Всё время я проводил в поле. Она ходила по бороне, а я - рядом с ней, невидимый для пахаря. Я любовался её округлыми, мягкими формами, лоснящейся шёрсткой, лукаво прищуренными глазками.
В конюшню мы тоже шли вместе. Я рысью бежал рядом, а она степенно шла с пахарем, чуть переваливаясь, умильно поглядывая на меня.
Эту ночь мы провели вместе. Я был счастливейшим из лошадей, живших когда-либо на свете.
Но, увы, как быстротечно подчас счастье!..
Наутро люди сочли странным поведение моей избранницы. Прошёл день, а она нравилась им всё меньше.
Как я уже говорил, те люди были не в меру расторопны. Ночью мою любимую отправили туда же, куда когда-то меня, - в овраг.
Я тотчас же помчался к ней. Она лежала там же и выглядела очень несчастной.
Я лелеял безумную надежду, что, повторив мою судьбу, она примет существование, подобное моему, ходя на грани между двумя мирами. Но милая открыла мне горькую правду - она не принадлежала к моему типу. Она должна была либо уйти, либо совсем перестать существовать. Мысль о втором жестоко мучила её, и мы вместе решили, что она уйдёт, и мы, не имея возможности приближаться друг к другу, всё же сможем видеться. Она приняла это решение с радостью - бедняжка была ещё молода и без памяти влюбилась в меня.
Так прошли долгие годы, мне пора бы было поумнеть, и я поумнел во всём, кроме одного: любовь моя всё не угасала. Просыпаясь утром, я видел свою милую рядом с собой, в тысячи раз красивее, чем она была на самом деле. Я мысленно покрывал поцелуями её шелковистые, пухлые щёки, так же мысленно мы общались.
Но несколько веков назад она исчезла. Я встал однажды и не увидел её. Это было ужасно. Сначала я впал в летаргическое оцепенение, потом оцепенение сменилось отчаянием. Отчаяние моё было таким сильным, что сбросило скрывающую меня оболочку, и таким образом я, сам того не желая, снова превратился в живую лошадь. Это несколько утешило меня, хоть и ненамного, и я стал думать, что делать дальше. Там, где я находился на тот момент, живой свободной лошади было не место.
Я поступил в школу верховой езды. Но, волею, опять же, одного случая, о котором я распространяться не буду, меня оттуда вышвырнули. Я поступил в следующую - разумеется, работал лошадью, - и, в силу моих скромных способностей, добился некоторых успехов в этой области.
Так я странствовал, начиная с 17-го века по нынешнему летоисчислению, - и вот господа. Я - здесь.Та давняя история успела забыться, - сказал Кардинал, окончательно приняв нормальный вид. - Чтобы разбудить её в памяти, я вынужден прибегать к этому простому средству. - Он кивнул на странный напиток, всё ещё клубящийся в раковине. - И рассказал я её для того, - он понизил голос и повернулся к Сольвиону, воспользовавшись тем, что дамы отвлеклись, - для того, чтобы это хоть немного научило вас, мой друг, что, прежде чем приставать к даме, хорошенько её изучите. Слышите - хо-ро-шень-ко!.. Прошу вас, ещё сигареты?

Отредактировано Конь Кардинал (22.02.08 20:26:19)

Йох. Что-то у меня многовато получилось.
Кардинал наклонился, чтобы достать новую сигарету, и тут заметил огонёк, мерцавший на кончике рога Личи.
Чёрная единорожица, видимо, пришлась коню по вкусу. Он почти незаметно для окружающих сделал ей знак подойти.

Отредактировано Конь Кардинал (22.02.08 21:09:17)

Нимма внимательно выслушала историю Кардинала и задумалась над такой долгой жизнью!
-Кардинал, а чем это я вам не понравилась, что предлагаете Сольвиону изучить меня получше!
нимма опустила массивную голову и встряхнула гривой, глаза зажглись от злости красными огоньками Ну конечно , конь Кардинал  мне не доверяет! кобыла пыталась закрыть глаза, что бы не показывать своей злости, но не получалось, она пыталась прикрыть горящие глаза гривой, но всё равно красный просвет был виден
-Сольвион, сударь, слышали слова господина Кардинала? Вы должны изучить меня повнимательнее!!! - разъярённым голлсом сказала Нимма не поднимая головы, потому что глаза горели всё ярче и ярче!!!

- Кардинал, друг мой, вы оскорбили даму! - воскликнул Сольвион. - Между прочим, я и не думал приставать к нашей очаровательной собеседнице! Предлагаю вам извиниться перед ней, пока дело не дошло до поединка! Потому что я знаю, кто выйдет из него победителем! Сольвион поднял глаза на свой рог, а затем улыбнулся вновь прибывшим единорогам. - Добро пожаловать, сударыни! И прошептал Кардиналу: - В высшей степени трогательная история.

Нимма улыбнулась
-И вовсе не надо было никого вызывать драться!Кардинал, сударь не беспокойтесь, я совсем не обидилась., ну может в самой маленькой сфере! кобыла взмахнула крыльями и посмотрела на Сольвиона через развивающуюся  гриву
-А вам, сударь Сольвион, я очень благодарна, что заступились за меня!

Нимма увидела нового пегаса ну наконецто хоть один пегас пояаился в этих краях кроме меня! думала она!
Здравствуйте сударыня, как вас зовут и почему вы не подходите к нам, почему не присоединяетесь в нашу компанию??
кобыла улыбчиво посмотрела на другого пегаса и ещё раз улыбнулась!

- Не стоит благодарности, сударыня! - Сольвион вдруг повернулся и увидел какое-то шевеление в кустах. Черт, за нами следят. Здесь столько дам, надо как-то поаккуратнее отсюда ретироваться... - Господа, вам не кажется, что здесь стало как-то прохладно? Давайте переберемся на пляж! И шепотом Кардиналу, показывая рогом на куст:- По-моему, мы в опасности, Кардинал!

Сольвион я тоже не против перебраться на пляж, а то тут как то подозрительно опасно!!!
кобыла оглянулась на кусты и подозрительно прижала уши и прищурила глаза-эх, что то в этих кустах точно не то!
Сударь, Сольвион, ну что пошли?
------->пляж