А как все хорошо начиналось... Богатый дом, огромная семья, радость, веселье, смех, лай...
Жизнь, как говорят люди, полосатая. Полоса черная, полоса белая, а потом - хвост и то, что под ним. Все поначалу было просто прекрасно - родословная, родители, порода, голубые крови, а потом...
Потом, видимо, поняли людишки, что голубые глаза для русской псовой борзой - более, чем неформат. Убрали щеночка. По доброте душевной не утопили в канаве, а выкинули на улицу щеночком-подростком, который уже не нуждался в материнском молоке.
Каково холеной собаке оказаться на улице? Несладко, по-любому несладко. Какие там сахарные косточки, какие корма и мясо... Нет, жалкие полусгнившие объедки и жуткая резь в животе.
А все только из-за нестандартных, ярко-ярко-голубых глаз. Ярче неба, ярче звезд, ярче дождевых брызг и легких искорок незабудок, расцветающих в клумбах тут и там по весне...

Эйчи никогда не теряла надежды. Она боролась и борется с суровой реальностью, продолжая оставаться жуткой мечтательницей и скромницей. Жизнь в трущобах и на свалках закалила её лишь внешне - белая шерсть потускнела и превратилась в серовато-серебристую, а пряди на длинном пушистом хвосте свалялись и превратились в жуткие колтуны. Внутри же она все время мечтает... Мечтает о небе, о звездах, о луне... Мечтает о полете и искристом звоне снежинок вокруг.
Она любит зиму. Зима жестока, несправедлива и холодна, но Эйч все равно любит это время года.
Она любит дождь. Намокает пышная шерсть, холодная вода ручьями течет по выгнутой морде, смешиваясь со слезами. В дожде можно спрятать слезы...
Она любит бегать. Как любая борзая, Эйчи не может жить без бега, благо, есть возможность. Например, можно побегать за крысами, жирными толстыми крысами... Крысы лучше еды из мусорного бака.

День. Солнечный день. Вдалеке гудит машинами город, а здесь... Милостливая тень и глухая тишь, нарушаемая лишь далеким гулом улиц.
Эйчи вновь мечтала, положив сухую голову на тонкие лапы.
"Вот бы..." - думала она, блаженно прикрывая ярко-голубые глаза. - "Сбежать отсюда. Сбежать... В леса, в поля, к далеким морям и океанам. А... А кто мне мешает это сделать, собственно? Встала, отряхнулась и бодрой рысцой к выезду из города. Там лес, там жизнь. А здесь... В каменных трущобах нет ничего. Лишь смерть, грязь и разочарование."
Борзая поднялась, чиркнув когтями по асфальту и зевнув, обнажая мелкие белые клыки в пасти, и последовала своим мыслям, отряхнувшись.
"Ну, бодрее, Эйч!" - собака улыбнулась и вяло взмахнула хвостом, смотря в светлый проем сбоку. - "Бодрее... Вперед, к жизни!"
И Эйчи легкой рысцой последовала туда, к свету. К большой и широкой улице...

Ей всегда было плевать на всех. Может, личная черта, а может и что-то породное. Даже скорее, это была черта всех борзых, не привыкших делиться с кем-либо своей добычей и жизнью. да, бегать мы все горазды, так к чему же нам всем делить одного зайца, когда их полон лес?
Но даже не смотря на это наплевательство, Эйчи была ранимой девушкой, которую полагалось если не носить на руках, то хотя бы просто беречь, холить и лелеять. Да, подумаешь, уродилась с голубыми глазами... Но чистокровность-то это не отменяет. А чистокровные все такие...

И на чистокровность она плевала. Один раз она её уже подставила. Вот как подставила.
Теперь нет более под лапами мягкого персидского ковра. Теперь только растоптанный грязный снег и скользкий лед.
Нет больше под носом миски с горячей похлебкой. Только воняющая канализацией крыса.
И нет теплой руки, что пройдет легким теплым ветерком по узкой тонкой спине.
Только жалкое тощее тело. Одинокое тело. Брошенное, потерявшееся в мыслях, в жизни, в себе.

Свет ударил по глазам, привыкшим к сумраку переулка. Шум машин, шум шагов... Вокруг жизнь, наверное. Неправильная жизнь. Искусственная и нисколько не живая. Как хотелось уйти...
Эйчи, замерев лишь на миг, рванула с места, стараясь казаться невидимой. Скорость, дикая скорость, доступная далеко не каждой собаке, - преимущество тонкой и хрупкой на вид Эйч. Ну, еще острые зубы, отличное зрение и превосходный нюх. Жизнь в городе нисколько не подпортила всех этих качеств, затронув лишь что-то внутри и внешний облик.