[первый пост]

Она уже не первый раз приходила сюда, слушая как музыка ветра отдаётся в ушах, и прядая ими, нагибая крутую шею, она могла сомкнуться как пружина, и вновь оттолкнуться от земли со всей силой своего молодого, и такого лёгкого тела... Она могла быть сильной, и в то же время лёгкой и изящной - замысловато пританцовывать, поднимая с жухлой травы столп пыли или броситься на землю, вымещая на ней свой гнев и одиночество.
Да, она была одинока. Как бы сильно Клеопатра не желала признавать этого, она была одна... Хотя, может и не совсем одна. Единственным её собеседником была Авокс, которую владелица тела ненавидела. Это была та, что рушила её жизнь, что заставляла её отказываться от разума. Эта сущность откликнулась лишь на боль и отчаяние - появилась лишь тогда, когда вены насильно скрутились в тугую спираль. Она надеялась, что бежала из ада, и не представляла, что найдёт его в том месте, что она считала раем. Она - Аэлита, одинокая во вселенной и безразличная к страданиям других.
Последний луч Солнца соскользнул с тающего неба и на мгновение отразился от золотистой лоснящейся шкуры, задрав голову наверх лошадь остановилась, широко раздувая тонкие ноздри. "Я могу делать что хочу... Я сильна, и сила моя в одиночестве. Мне никто не нужен, я сама могу подняться на небеса. Да, я могу ступать по воздуху - тому, который никто не мог покорить." Уверяла она себя, сама не понимая зачем.
[i]- Тогда почему тебе так больно в груди?[/b] - Услышала Клёпа в своей голове, и сделала вид, что не заметила. Она ненавидела эту её другую сущность, и поэтому не могла себе позволить признать, насколько та права. И как бы высоко в порыве гордости она не задирала шею, никто не мог изменить факта того, что она была несчастна...

Чуткие ноздри уже давно донесли до кобылы, кто к ней приближается, но она лишь мотнула ухом, отгоняя надоедливую муху, понимая, что нет смысла обращать внимание на такое ничтожество, что зовётся человеком. Эти слабенькие организмы так-же назойливы, как и насекомые, но те то хоть не пытаются казаться сильнее и не настолько высокомерны. Переведя взгляд на приближающийся силуэт, она сделала последний глоток и как-бы устало приподняла голову, с отвращением наблюдая, как приближающаяся девушка разматывает аркан, и было настолько неприятно на это смотреть, что тело аж передёрнуло.
Ненависть к людям в ней воспитывалась так долго, что теперь один их вид мог заставить её сердце биться быстрее. Может не осталось бы былой ярости, но старые шрамы вновь вспыхивали болью, открываясь навстречу ветру, и если бы природа наделила её даром волков, она бы завыла, и этот крик души достигнул бы широких небес и звёзды бы затряслись от негодования, и река, из которой Клеопатра только что пила, повернулась бы вспять.
Но она лишь смерила ту, что была так близко к ней презрительным взглядом. Та слегка пригибалась к земле и разматывала тугую верёвку, которая в очередной раз должна была стянуть атласную кожу и шерсть на шее, пережимая дыхание, именно эта верёвка должна была превратить её в послушную рабыню, исполняющую каждый приказ своей госпожи. Желание людей править всем, что они видят было заложено в их генетике. Наверное они просто не могли вынести факта, что нечто настолько сильное, грациозное, умное и непревзойдённое гуляет на свободе, соревнуется с ветром и пытается проложить себе дорогу на небеса и светить вместе с Солнцем.
В глазах лошади отразилась некая грусть и жалость к этой девушке, которая разматывала верёвку, желая её покорить, и развернулась, опустив голову и начиная брести своей дорогой. Она не хотела иметь с ней никаких дел. Уже столько людей пытались её обуздать, и уже столько потерпело неудачу... Она вырывала верёвку, лягала людей, кусалась... А если это были организованные люди - дело оканчивалось плачевно - высвобождением Авокс. Клёпа не хотела причинять никому боль, это было выше неё, поэтому лишь понадеялась, что эта встреча окажется последней и они вот так вот разойдутся...

Однако судьба не всегда подбрасывает нужные масти в этой игре под названием жизнь. Мы не знаем, что нам приготовил мир, и можем лишь терпеливо ждать, отсчитывая прожитые часы. Да, она считала пульс жизни, только он звучал всё тише и тише, утопая в слезах... Судьба сама плакала над ней, роняя на землю свои алмазные слёзы, и может именно эта жалость заставила её привести сюда Анну... И на Земле, под холодным дождём рыдающей Судьбы они будут вдвоём, и сердца забьются с новой силой...
Но сейчас всё было по другому, и будущего пока что никто не знал. Клеопатра лишь чувствовала петлю, туго затянувшуюся вокруг её шеи. Но она не стала сразу вырываться, прикрыв глаза и выдохнув, она лишь поражалась некоторой глупости и неугомонности этого существа. Она не хотела больше никому причинять боль, но сейчас ей просто не оставили никакого выбора... Она издала глубокий храп, больше похожий на кашель, когда верёвка пережала ей трахею и мешала дышать.
Повернув голову она окинула грустным взглядом неугомонного человека, и только слепой бы не понял, насколько сильно ей не хотелось этого делать. Может она и не была существом, которое легко сдаётся, но начало всегда вяленькое. В глубине сознания ещё потихонечку теплится надежда на то, что девушка ещё одумается, что передумает или поймёт, насколько бессмысленна эта идея... Хотя в большинстве случаев этого не случалось.
Кобыла резко поднялась на дыбы и буквально начинала падать вбок, выгнув шею, чтобы ей не пережимало трахею. Сейчас она лишь проверяла человека - насколько сильны её руки, да и вообще, на что она полагается - на силу или же на ум, а может она найдёт нежный и ласковый подход? Это была всего-лишь проверка, игра... Клеопатра - довольно добродушное существо, и причинит боль только, если её разозлить... Но ведь была ещё возможность того, что всё закончится миром! надежда таки умирает последней...

Как бы сильно она не пыталась показать незнакомке, что не собирается быть заезженной и уж тем более поддаваться, та, казалось, не собиралась её слушать. Та тоже не желала отступать, и Клёпа заметила это рвение, когда даже почти полного завала вбок девушка удержалась на ногах, хоть ей и пришлось для этого постараться. И нашла коса на камень.
Встав обратно на четыре ноги, она снова удручённо фыркнула, посмотрев на ту, что нарушила нормальное течение жизни, словно говоря "мне действительно надо это делать? И к чему это всё?", верёвка свободно провисала, но девушка правильно делала, что особо не расслаблялась, ведь уже давно поняла, что от того существа, с которым ей пришлось столкнуться сейчас, можно ожидать абсолютно чего угодно. А сама соловая хоть и была несколько ленива и неохотно имела дела с человеком, всё-равно не собиралась сдаваться, просто пока не видела причин особо стараться, и просто проверяла намерения незнакомки, и к несчастью для себя поняла их серьёзность.
Лошадь резко подогнулась вниз, выпрямив передние ноги и выгнув спину, она прижалась передней частью тела к земле, и резко дёрнулась, вырывая свою голову из этой петли. Во всяком случае план её был прост - верёвка была свободна, и спокойно лежала на земле, и если бы ничего не изменилось, голова бы с лёгкостью освободилась от петли и она снова была бы свободна, оставалось лишь надеяться на то, что девушка не успеет скооперировать с такой поразительной скоростью той, кого она пытается поработить.

Всего лишь на какое-то мгновение тугая верёвка отпустила крутую шею, обдав кобылу бризом свободы, как внезапный рывок заставил её забыть эти плюшевые мечты. Она уже почти чувствовала, как лёгкая голова высвобождалась из петли, и как лёгкие ноги несли её вдаль, дальше от этого места на поиски новых приключений и территорий... Но, как говорится, мечтать не вредно, вредно не мечтать.
Аркан снова сдавил тонкую шею, передавил трахею, сжал голосовые связки, перепутал сухожилия, дёрнул суставы и заставил мышцы свестись - и она ненавидела это чувство, её снова тошнило, в сердце поднималась ярость, и она, не издав не звука, медленно и грозно подняла голову, свысока посмотрев на ту, которая вознамерилась покорить свободу, и канат снова провисал.
Она не стала резко дёргаться и вырываться, как могла бы... Забавным было лишь то, что она намотала верёвку на руку, и если бы природой ей было дано, на морде появилась бы ухмылка. "Эх, а мне на какой-то момент показалось, что я связалась с профессионалом... Я так уже несколько рук ломала... И о чём она только думает? Неужто считает, что сумеет меня удержать и силой мышц не дать кости сломаться? Или думает, что я не умею вырываться? Эхх... Не надо было ей такую фору давать... Но эта самоуверенность и храбрость однако не из среднего десятка."
Так она и застыла, смотря янтарными глазами прямо в глаза человека, не слишком напрягаясь, но не теряя лёгкости, грации и роптающей веры. Верёвка провисала, и обе стороны ожидали, и она словно спрашивала, "ну что же ты ждёшь? Каким будет твой следующий ход, человек?"

Так они и зависли в этом мире на некоторое время - на долгое, неустанное мгновение. Наверное всё-таки что-то сильно изменилось, ведь даже несмотря на всю свою высокомерность, Клёпа никогда себя так не вела по отношению к людям, и ещё никогда раньше ей не хотелось так долго смотреть в глаза человека, они все были другими... Может в тех глазах и была обычная человечья воля подчинять, но в тех же самых глазах там так же видно было желание силы. Кобыла удивлённо подошла ближе, повернувшись к девушке, и слегка опустила нос, ставя голову перпендикулярно земле, и опуская её немного пониже, что бы быть лишь немного выше гордо вскинутой головы незнакомки.
"Наверное ты всё-таки завидуешь нам..." Она бы сказала это вслух, если бы бог уделил её голосом, но, к сожалению, она не могла. То желание, что не покидало сердца девушки, было видно невооружённым взглядом, и оно забавляло. "Ты ведь такая же свободолюбивая, как и я... Мы с тобой ведь, похоже, делим одно сердце... Ты жаждешь моей свободы, моей силы, моего желания. Ты жаждешь всего этого, и именно поэтому ты пытаешься заездить лошадь, такую как я. Так зачем же ты это делаешь? Почему не хочешь добиться уважения, если понимаешь, что к чему?"
И она взвилась на дыбы. Почему то Клеопара и не пыталась повалить человека на землю, вырвать верёвку, вырваться... Этого почему-то просто-напросто делать не хотелось, но мощь рвалась наружу. Было неимоверное желание вырваться, вновь мчаться по полям, но несмотря даже на надоедающую Авокс, она была одинока... Гонялась она наперегонки с птицами, прыгала наравне с горными козлами, резвилась вместе с братом-ветром и осенью-сестрой, но она всегда была одинока... И сейчас она, согнув крутую шею и громко фыркнув сквозь раздутые ноздри, подняла передние, тонкие и сухие ноги, и выпрямила их перед собой, громыхнув копытами, и пока она опускалась на землю, она выпрямила шею, вздёрнув голову к небесам, и заржала низким голосом. Пусть и лёгкая, но она тяжело свалилась на томную землю, ловя на себе блики Солнца, и неглубоко зарылась бежевыми копытами. Да, она готова была сражаться, ей хотелось перемен. И, наверное, в глубине души, она желала, что бы эта девушка смогла завоевать её уважение.
Её глаза заметили, что верёвка была привязана уже к дереву, и это вызвало просто море разочарования. Это было нечестно, игр без правил она не признавала, и именно поэтому она резко дёрнулась вбок, со всей мощью, на которую была способна, верёвка отчаянно впилась в её шею, и оставила след на коже, невидимый под шерстью, но хорошо чувствуемый. Молодое дерево жалостно скрипнуло и погнулось, но ещё не сломалось, но это было только начало... Её взгляд изменился - теперь в её до этого мудрых и глубоких глазах читался укор - она не любила нарушения её собственных правил. И эта верёвка, что была в её руке, была таким же нарушением, как и дерево...

Судя по всему девушка поняла свою ошибку... Или же просто-напросто решила, что кобыла, подобная ей, не согласится на такие условия. Всё-таки они были похожи - Нонаме и Анна, обе дикие, непокорные, и жаждущие свободы. Что же им ещё может быть нужно, кроме этого? И именно поэтому кобыла не избавилась от преследовательницы, хотя могла, а девушка продолжала бороться за своё "место под Солнцем". Наверное именно из-за того, что их сердца бились в унисон, это всё сейчас и произошло, они допускали друг-другу всё. "Так почему-же мы всем этим занимаемся, если всё-равно должны быть вместе?"
- Ты, что, совсем в дуба рухнула? - послышался голос Авокс, которая до этого выполняла роль наблюдателя. Она всего-лишь смотрела на всё, что происходило, и появилась лишь в тот момент, когда всё происходящее стало не просто смешным, а принимало крайне серьёзный оборот. - Люди лишь приносят боль, она тебя поработит и лишит свободы мысли, ты перестанешь быть собой, Наме!
Мысленные дискуссии происходили так долго, что она успела пропустить тот момент, когда руки девушки смелым движением сжали её нос, а сама она быстро запрыгнула на её узкую спину. Кобылка, как говорится, доигралась... С мощным храпом она опустила голову, и пропустила её сквозь свои ноги, вздёрнув задние копыта чуть ли не к небесам, и потом мощно их опустив, это было уже слишком. Однако правила были соблюдены - на ней не было никаких верёвок, и поэтому, только опустив ноги, она подняла передние, и резко завалилась вбок, начиная падение, но не падая полностью, как только угол достиг критической точки, она подставила копыта на землю, и вновь их подогнула, делая движение таким резким, что усидеть было тяжело. А что бы быть уверенной, что наездница точно свалится, она вновь встала на дыбы, но теперь уже вертикально, и оторвала даже задние ноги от земли, так, что человек бы просто соскользнул даже с такой узкой спины, какая была у неё.

Кисть девушки отпустила гриву кобылы, и золотистые волосы больше ничто не тянуло, когда она резко опускала голову, однако рёбра отчётливо чувствовали сжимающие их колени, и это ощущение было на редкость неприятным. Вес тела на её спине внезапно сменился с прыжком, но это не особо помешало кобыле - она с такими мешками на спине ездила, что в страшном сне и не придумаешь... Однако потом началось настоящее издевательство - девушка вновь выпрямилась, и со свечёй резко рванула за гриву, и обхватила шею, снова давя на трахею, это несколько раздражало... При следующей попытке сбросить та снова перекрыла ей кислород ненадолго, так сильно сжимаясь в шею, что, казалось, что та хочет слиться с ней воедино.
И всё-таки победа была довольно близка, и она решила закончить выступление, оторвавшись от земли в следующем поразительном прыжке, выпрямившись практически вертикально на дыбах, и оторвав задние ноги от уже вспаханной её копытами земли. И как же приятно было ощущать, что наездница потихонечку съезжает вниз, казалось, ещё немного, и та будет лежать на земле... Хотя даже если бы это и случилось, Клёпа осталась бы стоять на месте. Чем-то ей нравилась битва, нравилось ощущение того, как кровь вскипает в жилах, нравилось ощущать сражение с кем-то, кто силён, кто при большом желании всё-таки заслуживает уважения... И это была не то что бы битва, это был настоящий танец. Танец жизни.
Но её сильные пальцы сжали горло, и коснувшиеся друг-друга стенки вызвали неудерживаемый порыв лошадиного кашля, и лошадь не стала задерживаться наверху в таком положении, что бы не дай Бог не дать ей шанса хоть ненадолго её задержать, ведь кислорода долго не продержишься... Она мгновенно коснулась земли, и сразу с места, не успев опустить даже передние ноги, понеслась вперёд.
Она бежала так, как не бежала никогда в жизни, наслаждаясь вольным ветром, что шумел в ушах. Если бы девушка продолжала держаться за горло, её плечевой сустав уже был бы вывернут резким рывком и неустанно передвигающейся головой кобылы. Со времён её побега с ипподрома, ей не приходилось так бегать - сейчас же она чувствовала себя счастливой, как никогда, вновь несясь по бескрайней прерии. Ноги ступали так широко, как никогда раньше не приходилось, она едва касалась жухлой травы кремовыми копытами, и стелилась над ровной землей. Она ещё никогда не бежала так быстро, наверное никто никогда с такой скоростью не бежал - всё вокруг превратилось в одно сплошное разноцветное пятно, а сопротивление воздуха выбивало слёзы из обычно таких сухих глаз...

Забавно, насколько самоуверенным может быть человек. Если бы Клёпа могла улыбаться, она бы наверняка уже исказила свой благородный профиль злорадной ухмылкой. Ей было наплевать на человека, да она вообще, она надеялась, что от такой невероятной скорости девушку просто-напросто сдует с гладкой спины, и так бы произошло, если бы сейчас на ней восседал какой-нибудь другой человек. Та лишь ухватилась за её гриву и посильнее обхватила её спину коленями, сжимая разнесчастные рёбра так, что грудной клетке было даже не раздуться нормально, что бы схватить ноздрями побольше воздуха... И даже так она продолжалась нестись со скоростью, которой позавидовала бы любая лошадь, и с выносливостью, которой не достигнуть даже машинам...
Однако всё имеет границы - наслаждаться тем, чем представилось наслаждаться этой девушке ещё не одному человеку в мире не приходилось, и этим надо было дорожить, а не набрасывать верёвок на морду. Вот чего-чего, а этого она не признает никогда. Она никогда не будет порабощена. Да, она признает всадника на своей спине, если тот пообещает быть её другом и будет уважать ту, что подарила ему крылья... Но это жалкое подобие уздечки просто неприемлимо, с какой стороны бы на это не посмотреть.
Как только узел затянулся на её переносице, кобыла резко остановилась, причём так резко и с такой скорости, что суставы жалобно застонали, и она даже слегка подогнула ноги от неожиданной боли, однако всего на какую-то долю секунды. Она снова зарылась с землю и снова опустила голову, опуская лопатки и создавая великолепненький покатый склон, и в довершение грациозно выпрыгнула в воздух, грозно лягнув всеми четырьмя ногами.